SHUM.INFO

.

ВЛАДИМИР МАРОЧКИН – Повседневная жизнь российского рок-музыканта.

Глава 3. ГДЕ МОЖНО ВСТРЕТИТЬ ЭТИХ АНГЕЛОВ?

.

.

Место встречи изменить, как говорится, нельзя, но у разных поколений были свои места встреч. В 50-е годы в Москве это был знаменитый “Бродвей”, или попросту “Брод”, – левая сторона улицы Горького от Пушкинской площади вниз до проспекта Маркса. Здесь собирались те, кого и в прессе, и в народе называли стилягами. Одетые стильно, замысловато и абсолютно непохоже на то, как одевались тогда все вокруг, они просто гуляли. Пройдет группка стиляг сверху вниз до угла проспекта Маркса, развернется и двинется в обратном направлении, себя показывая и разглядывая встречных стиляг. Наш знаменитый джазмен, лидер “Арсенала” Алексей Козлов не раз в различных телепрограммах вспоминал о совершенно невинных шутках стиляг, когда они, например, создавали очередь за каким-нибудь важно шествующим по “Броду” ортодоксальным старичком. Их выстраивалось так до десятка, а то и больше. Старичок меж тем, ничего не подозревая, глазел на витрины, пока удивленные взгляды прохожих не наводили его на мысль о том, что происходит что-то неладное. Старичок останавливался, недоуменно оглядывался – останавливалась и очередь. Стиляги просто молча стояли, не предпринимая никаких действий, когда же старичок снова поворачивался и продолжал свой путь, то вновь устремлялись за ним. И лишь когда “вожак” начинал нервничать, кричать и звать милицию, стиляги бросались врассыпную.

Там же, на улице Горького, почти напротив здания Центрального Телеграфа,  располагался знаменитый “Коктейль-холл”. Он был открыт до пяти утра, и по вечерам стиляги собирались именно в этом кафе.

В 60-е годы “Бродвей” продолжал выполнять функцию рокады. Недаром здесь, в помещении кафе “Молодежное”, располагался знаменитый бит-клуб “КМ”. Заслуга в его организации принадлежит секретарю комитета комсомола Всесоюзного телевидения и радиовещания, бывшему музыканту бит-группы “Пожилые Зайцы” из Московского текстильного института Михаилу Сушкину. В совет клуба входили Юрий Айзеншпис, Игорь Гранов (в дальнейшем – руководитель ВИА “Голубые Гитары”), а также руководители принятых в бит-клуб групп. Собрания проводились каждый вторник. Обычно после прослушивания вновь принятых членов (а групп возникало великое множество, хотя жизнь иных длилась всего несколько месяцев) выступала какая-нибудь известная команда. Сейшн заканчивался совместным джемом.
.
.

.
.

Кроме того концерты регулярно проходили на 21 этаже Главного здания МГУ на Ленинских горах, в студенческом кафе МФТИ в Зюзино, в ДК “Энергетик” на Раушской набережной, в Доме культуры поселка Воронок (30 км от Москвы по Ярославскому шоссе). В здании бывшей церкви на Большой Ордынке работал клуб “Мелодии и ритмы” (филиал “КМ”), с достаточной регулярностью проходили тусовки в молодежных кафе на Соколе, на Динамо, в районе метро “Академическая” и в других местах.

Но основным рокерским питомником в 60-е годы были вузы. В Московском Университете базировались “Скифы”, “Ребята”, “Челленджерс”, “Цветы”; в МХТИ им. Менделеева – “Сокол” и “Меломаны”; в МВТУ им. Баумана – “Бальзам” и “Красные Дьяволята”; в МЭИ – “Оловянные Солдатики”; в МАРХИ – “Лучшие Годы”, в МИИТе – “Мозаика” и т.д. Бит-группы играли на институтских праздниках и студенческих танцах, озвучивали КВНы. Разумеется, они были любимы студентами, холились и лелеялись администрацией.

Вячеслав Малежик рассказывал, что в коцне 60-х каждые пятницу, субботу и воскресенье в Главном здании МГУ на Ленинских горах на 16-м и на 8-м этажах проходили бит-концерты, и народ кочевал, плавно переплывая из одной кафешки в другую. В каждую кафешку набивалось человек по двести. И, несмотря на то, что аппарат у его группы уже был достаточно мощный, звук гасился о тела слушателей.

Поэтесса Маргарита Пушкина вспоминала, что в пединституте, где она училась, своей группы не было: “Это был такой девчачий институт, но туда приглашали группы из других вузов, и к нам приходили со всего города слушать эту музыку. Известная точка была та, где Градский выступал и куда мы “Славян” ездили слушать – ДК силикатного завода. Туда надо было ехать на автобусе от метро “Текстильщики”. Далеко – но ездили! Летом за городом было очень много танцплощадок. Там тоже ансамбли выступали в полный рост! Причем играли в основном “кавер”-версии, как мы сейчас говорим. И я очень много ездила по концертам, мне нравилась их атмосфера! Было ощущение праздника, хоть и жестокого, и как-то потихонечку это все затягивало и затягивало”.

На стыке 60-х и 70-х много концертов проходило в кафе на только что отстроенном проспекте Калинина. Старые хиппи с удовольствием вспоминают, как они пробирались, например, в “Метелицу” на концерты “Сокола” или “Красных Дьяволят” через кухню, пугая мирных поварих сообщением о том, что они, мол, инструкторы, а то и секретари какого-нибудь райкома ВЛКСМ. Правда, поварихи шугались не столько от факта прибытия “высокого начальства”, сколько от того, что это “начальство” было излишне волосатым, с хаером ниже плеч. К сожалению, прожила “Метла” всего ничего и обломилась, превратившись в обычный кабак. В середине 80-х, правда, Московская рок-лаборатория попыталась вдохнуть в нее жизнь, проведя несколько рокерских встреч Нового года, но раскрутить вторично “Метлу” так и не удалось. Тем не менее пипл из рок-сообщества, пробегая мимо “Метелицы”, по-прежнему почтительно приподымает краешек своей крыши (шляпы то есть – или что у кого есть) в знак уважения.

В Питере основными очагами новой вирусной инфекции также стали вузы: военмех, “Муха”, политехнический… Для москвича эти названия являются дверью в рок-н-ролл, закрытой на кодовый замок, но для питерцев они звучат как песни Сирен, зовущих на покинутую Родину.
.
.

.
.

И в Свердловске появился рок-клуб. Располагался он там же, где и в легендарные 80-е, – в ДК им. Свердлова, – но только не в специально отведенной комнате, а в мужском туалете на втором этаже. Ну, а летом рокеры играли на травке в скверике перед ДК…

В конце 60-х в Москве появились первые хиппи. Столицу заполнили длинноволосые ребята в джинсах и девчонки в мини, украшенные фенечками из бисера, бусами и всевозможными цепочками. Улицу Горького из “Бродвея” они переименовали в “Стрит”.  Первым традиционным местом сбора хиппи стал скверик перед факультетом журналистики МГУ на проспекте Маркса, прозванный “психодромом”. Днем здесь было много студентов, но ближе к вечеру начинались “неформальные мероприятия”. Вообще-то, “психодромов” было два: первый – у памятника Ломоносову, сидящему перед журфаком, а второй через улицу Герцена, во дворике перед ИСАА. И было еще два задних “психа”, первый – здесь же, на задах здания факультета журналистики, второй – на асфальтовом пятачке перед Первым медицинским институтом. Именно здесь в 1971 году состоялась первая хипповая демонстрация, после которой многие оказались в “психушке”, кого-то просто на пятнадцать суток посадили, а один человек даже выбросился из окна…

В начале 70-х главным центром рок-н-ролла в Москве стал ДК “Энергетик”, где репетировали “Скоморохи”, “Цветы”, “Второе Дыхание” и “Машина Времени”, и где проходили самые знаменитые столичные сейшны. Народу на них собиралось тьма-тьмущая. Александр Градский как-то рассказывал, что однажды не мог пройти туда на свой собственный концерт. Перед началом выступления он решил сбегать в булочную за хлебом, а поскольку было воскресенье и магазины в округе не работали, то бежать пришлось далеко, к Театру Эстрады. Вернулся Градский назад, а у ворот “Энергетика” уже стояла страшная толпа и пробиться к дверям не было никакой возможности. “Я – Градский!” – крикнул Градский, на что ему вполне резонно ответили: “Мы все тут градские!” (Поскольку по телевизору тогда рок-звезд не показывали, то далеко не все поклонники рока знали в лицо своих кумиров.) Пришлось певцу проникать в ДК через… женский туалет на втором этаже.
.
.

.
.

Бывает, что и сегодня старые рокеры приходят к ДК “Энергетик”, тянет их на места былых сражений. Подойдет сюда, скажем, Градский, похлопает Дом по теплой стене, вздохнет грустно: “Как молоды мы были!” – и пойдет восвояси. Ничего сейчас не происходит в ДК “Энергетик”… Я слышал, что в начале 90-х Влад Листьев мечтал оживить эту точку, вернуть ей рок-жизнь, но смерть помешала ему реализовать эти планы…

Другим центром рок-музыки была танцплощадка в подмосковных Люберцах, на которой играли многие будущие суперзвезды – Александр Барыкин, Григорий Безуглый, Николай Расторгуев. Григорий Безуглый рассказывает: “Когда я вернулся из армии, меня взяли в Люберецкий парк заведующим культмассовым сектором. На свое первое дежурство я пришел с красной повязкой на руке с надписью “Администратор”, а на танцплощадке в Люберцах тогда играла группа “Золотой Сентябрь”, у них еще Анатолий Абрамов (в будущем – “Аракс” – Прим. Автора) стучал на барабанах. Они специализировались на песнях группы Slade и пели их репертуар один в один. Мне тоже захотелось показать, на что я способен. Я снял эту свою повязку, взял в руки гитару и сыграл пару своих вещей, отрываясь: “Слова Джими Хендрикса, музыка – моя!” Толя Абрамов подыгрывал мне на барабанах, а Ваня Смирнов на гитаре. Туда, в Люберцы приезжали и Солнце, и Джизус, в общем все самые известные московские хиппи собирались там на танцах…”

В 1970 году хиппи открыли для себя Пушкинскую площадь или, как ее стали называть в рокерских кругах, “Пушку”. Как место тусовки “Пушка” продержалась дольше всех, вплоть до 1985 года. Про нее сочинено множество песен самыми разными ансамблями, самая душевная и точная из которых написана группой “Крематорий”. Но тусовка тусовкой, а своеобразным тотемом “Пушки” ее старожилы считают 108 отделение милиции, с которым хиппи были в теснейшем контакте. Не известно ни одного случая, чтобы хиппи уходили в менты, а обратное случалось, причем довольно часто. Бывало, подходит человек в клешах, просит закурить и спрашивает: “Не помнишь меня? Была у меня работка интересная!” Но когда кафе “Лиру” (именно про это кафе спел в своей знаменитой песне Андрей Макаревич) заменили на “Макдональдс”, то будто барьер поставили между “Пушкой” и 108 отделением. Тут и закончилась история “Пушки”…

Существовало еще несколько мест, где можно было встретить хиппанов. Это – кафешка на Петровке, прозванная в народе “Крючки”, потому что в стародавние времена ее стены были утыканы крючками, на которые люди могли повесить свои вещи. Здесь было тепло, уютно, а главное – спокойно, поскольку за соседними столиками пили портвейн ребята с Петровки, 38.

Позже появился индийский ресторан “Джалторанг” на Чистых прудах, ценившийся за необыкновенно вкусный кофе с кардамоном и экзотические сладости типа халвы из свеклы.

Еще об одном заветном местечке рассказывал “олдовый хиппи” Василий Бояринцев, позже, в 80-е годы, ставший директором группы “ДК”, а в 90-е – директором первого в СССР рок-магазина “Давай! Давай!”: “Гостиница “Москва” раньше была совсем не такой, как сейчас. Ее высокий фасад, повернутый к Манежу, стоял со сталинских времен, а на месте приземистой задней части, той, что в сторону памятника Маркса, долгие годы был пустырь, огороженный глухим забором. А посреди пустыря, вечерами погруженного во мрак в самом центре советской столицы, оказывается, был невесть как сохранившийся травянистый холм, да еще с одинокой березкой на вершине. Здесь было заветное место, о котором даже в Системе знали лишь избранные. Пикники – а это называлось именно так – случались тут нечасто, зато обставлялись с особой тщательностью. Во-первых, во избежание “обломов” строго просчитывалась компания. Затем покупалась (обязательно!) минимальная закуска – плавленые сырки или банка рыбных консервов. Непременно должна была быть газета и нож, чтобы можно было все красиво разложить и аккуратно порезать. Запас бухла обязан был быть таким, чтобы не бегать потом туда-сюда, как последние му, и не засветить место. Если все сходилось – тусовка просачивалась на пустырь со всеми возможными предосторожностями. И тогда начинался совершенно волшебный вечер: с трех сторон – кутерьма большого города, фонари, потоки машин и пешеходов, милиция, комсомольские оперотряды, советская власть и вся человеческая цивилизация, а здесь – хоть и жухлая, но трава, деревце и тишина. Тихие аккорды гитары, неторопливые мелодии – настоящий оазис покоя в хаосе повседневной жизни…”

80-е годы прошли в Москве под знаком “Гоголей” – асфальтового пятачка, венчающего Гоголевский бульвар. “Гоголя” стали символом перестроечного расцвета хиппизма. Здесь происходили наиболее массовые тусовки. Талисманом “Гоголей” был Михаил Красноштан, написавший повесть из жизни хиппи.
.
.

.
.

А столица рока в 80-е годы на некоторое время переехала из Москвы в Питер, который стал для наших поклонников рока магическим местом. Там, в Ленинградском Дворце Молодежи, в “Крупе” (ДК имени Н.К.Крупской – Прим. автора), в ДК имени Ленсовета плескалась “новая волна”. Оказалось, что только слушать магнитофонные записи – мало: лишь совершив путешествие, попав на концерт питерских героев – Гребенщикова, Майка или Цоя – можно ощутить себя настоящим рокером. Еще в 50-е годы на Западе писатели-битники создали идеологию грядущей рок-музыки. Работы Берроуза и Керуака были предвидениями сродни, например, догадке Резерфорда о планетарном строении атома. В 1957 году в США вышел в свет роман Джека Керуака “На дороге”, в котором автор открыл ЗАКОН ИНИЦИАЦИИ. Инициацией называют обряд посвящения во взрослые члены племени, который существовал в первобытном обществе. У Керуака подобным ритуалом оказалась дорога, путешествие к Земле Обетованной. Для битников это был путь в Мексику, для хиппи – в Непал и Индию, русского рокера начала 80-х дорога вела в город на Неве.

Московские гости быстро выучили названия культовых питерских местечек, главным из которых была кафешка на углу Невского и Литейного, прозванная в народе “Сайгон”. Там варили ароматный кофе, а к нему подавали вкуснейшие пирожные – рожки с заварным кремом, каких в Москве не бывало. Часам к четырем-пяти в “Сайгоне” начинала собираться разная тусовочная публика, у которой можно было узнать все последние новости питерской рок-жизни, следом подтягивались и музыканты. Старожилы “Сайгона” помнят времена, когда тут можно было обменяться парой фраз с БГ, по душам поговорить с Кинчевым. Как и в Москве про “Пушку”, так в Питере про “Сайгон” сложено немало песен, более того – поколение питерских рокеров 80-х называют себя “детьми “Сайгона”.

Было время, когда и я ездил в Питер чуть ли не раз в месяц, чтобы попасть на концерты “Аквариума”, “Зоопарка”, позже – “Алисы”. При поддержке ангела-хранителя питерского рок-клуба, а по совместительству его председателя Коли Михайлова мне это удавалось неоднократно. Но постепенно я стал чувствовать себя здесь неуютно. Виной тому, по всей видимости, была питерская архитектура. Тонкая и чувственная, она в то же время была очень правильной и чуждой человеку: пышные фасады и заплесневевшие дворы, огромные стены домов по одно плечо, а за каналом – еле различимые муравьиные постройки. И в конце концов я, почти не одеваясь, сбежал к своим родным кривоколенным и подколокольным московским переулочкам…

В 1985 году  в Москве открылась рок-лаборатория. Она размещалась в Старопанском переулке, дом 1/5, если идти через Москворецкий мост, то до Кремля и направо. В изгибах этого переулка действительно можно было встретить кого угодно. То Гарик Сукачев промелькнет, то Скляр пропылит, то Вася Шумов пробежит. А вот важной танцующей походкой в “Лабу” направляется Петя Мамонов, “отец родной”. Да и зарубежные рок-звезды туда, бывало, захаживали. Помню, как однажды я отшил приехавшего в СССР на гастроли Брайана Адамса. Как-то не показался он мне: маленький, хлипкий какой-то, на рокера не похож. Лидер мировых хит-парадов в моем понимании должен быть высоким, чтобы головою за косяк двери задевать, и огромным, чтобы плечи шириною со шкаф! И я никак не мог вообразить, что этот белобрысый метр с кепкой – мировая знаменитость. Потоптался Брайан Адамс смущенно возле двери да и поплелся восвояси. Правда, оставил на краю стола пачку фирменного “Мальборо”, которую я прибрал и потом подарил своей будущей жене: “Мальборо” тогда считалось серьезным подарком…

26 октября 1985 года в ДК имени Курчатова состоялось первое занятие рок-лаборатории. На сцене играли группы “Клон” и “Центр”. Выбор именно этого Дома культуры был не случаен, ведь там работал худруком Александр Ф. Скляр. В “Курчатнике” Скляр со товарищи – с будущей звездой “Радио Эс-Эн-Си” Сергеем Галяминым, одним из лучших наших звукооператоров Робертом Редникиным и своим непосредственным начальником, заместителем директора ДК Юрием Троценко – устроили настоящее логово рок-н-ролла, в котором не только выступали многие легендарные ансамбли, но и молодые группы имели возможность показать себя. В начале ноября в “Курчатнике” с успехом прошло и второе заседание рок-лаборатории, где впервые широкой публике явил себя “Вежливый Отказ”. Еще пару недель спустя здесь пел Мамонов, и пел он три часа без перерыва и не мог остановиться, впрочем, публика тоже особо не желала, чтобы он прерывался. Помню, как на негнущихся ногах подкрадывался я ко входу в ДК, боясь спугнуть лишний билетик: не попасть в “Курчатник” на “Рок-Ёлку” иди День рождения The Beatles было бы трагедией. Коротко говоря, осенью 1985 года центр Москвы переместился в ДК имени Курчатова, жаль только, что расположен он был на краю земли, в Щукино, а там еще пехом пылить три автобусные остановки. И еще по воскресеньям вокруг “Курчатника” не работало ни одного магазина, а своего буфета там не было…
.
.

.
.

После 1987 года чуть ли не в каждом городке появился свой рок-клуб, а в каждом крупном городе страны стали проводиться рок-фестивали. Теперь рок-фаны могли путешествовать из города в город, с фестиваля на фестиваль, с концерта на концерт, и дорога эта стала бесконечной. Среди рок-групп Московской рок-лаборатории тогда существовало даже своего рода соревнование: кто дальше заедет? С гастролями музыканты объехали всю страну: от Бреста до Камчатки, от Магадана до Измаила. Победителем долгое время почитали арт-рок-ансамбль “Нюанс”, который проехал по аулам Средней Азии.

Когда “Нюанс” приехал на гастроли в город Навои, наших музыкантов встретили чуть ли не демонстрацией: ведь впервые настоящие рокеры добрались до узбекской глубинки. У группы были запланированы шесть концертов, и на каждом ожидался аншлаг. У “Нюанса” был тогда хит “Стулья”, во время которого клавишник группы Андрей Шмыгов спрыгивал со сцены, бегал по залу, а потом возвращался обратно по спинкам стульев. На третьем концерте Шмыгов, как всегда, бежал по стульям к сцене. И надо же было такому случиться, что вместо спинки стула он наступил на плечо первого секретаря местного горкома партии!! Это был третий и последний концерт “Нюанса” в Навои.

Закончилось это райское время зимой 1992 года, когда Гайдар отпустил цены и у местных фанов не стало денег, чтобы купить билеты на концерт, а у организаторов – средств, чтобы привезти музыкантов в провинцию. Рок-лаборатория побарахталась еще с полгода, отгремела заключительным фестивалем и почила в бозе.

Жизнь переместилась в небольшие рок-кафе. Первое из них появилось в феврале 1992 года. Его открыл Олег Абрамов в отдаленном московском районе Отрадное. Прежде это был обычный пивной зал, теперь там играли панк-группы. В фильме “Братья Блюз” была подсмотрена решетка, отделявшая сцену от публики, и вскоре такая же стала красоваться на сцене в Отрадном. Она не столько защищала музыкантов, сколько подарила юным панкам новый вид развлечений: теперь во время концертов стало модным забираться на решетку и раскачиваться на ней. Пришлось к решетке приставить штатного сварщика, который чинил ее после каждого концерта.

Вскоре народ официальное название кафе “Отрадное” переделал в “Отрыжку”, и это означало, что новое место пришлось рокерам по душе. В самом деле, клубная атмосфера – это совсем не то, что концерт в большом зале, здесь все музыканты рядом – дотронуться можно, а после концерта есть шанс пообщаться: вот Валера Скородед из “Монгол Шуудан” по залу бродит, вот Александр Ф.Скляр у стойки сидит, и к каждому можно подойти, поговорить о том и о сем, кассету с собственными песнями подарить, чтобы мэтр оценил, да и просто пива с кумирами выпить – и никто никому не мешает.

Вернувшийся в конце 90-х годов на Родину после заокеанских мытарств Дмитрий Варшавский, лидер одной из наших первых металлических групп “Черный Кофе”, с восторгом воспринял новую реальность: “Это ж здорово, что у нас сейчас есть возможность выступать в камерных залах. Раньше приходилось играть только на стадионах и во Дворцах спорта. А там, конечно, человеку, который сидит где-то метров за двести от сцены, тяжело понять, что происходит: просто далеко. Да и мы сами теперь доросли до того, чтобы играть в камерных залах”.

Ему вторит басист “Черного Кофе” Федор Васильев: “Самое сложное – это когда зритель находится непосредственно перед сценой, составляя с исполнителем единое целое. И поэтому, работая в камерном зале, нужно очень точно знать, что ты хочешь сказать”.

Варшавский продолжает: “Даже в классической музыке камерный ансамбль – это коллектив виртуозов, в котором требования намного строже “.

Федор объясняет: “В камерном зале спрятаться не за кого! Это же не выступление симфонического оркестра или биг-бэнда, где если даже кто-то один сыграл криво, то этого просто физически не слышно!..”

31 октября 1992 года в Москве открылся клуб “Секстон ФоЗД”. На торжество приехал сам Владимир Вольфович. Интересно, что факт появления Жириновского на открытии клуба потом в течение почти двух лет берег “Секстон” от всяческих проверок. Заходил, допустим, в клуб участковый милиционер и первым делом спрашивал: “А правда, что у вас тут Жириновский был?” – “Правда, – отвечали ему. – Вот, и фотографии есть”. – “А! Ну, работайте, работайте, не смею мешать!..”

И начал в “Секстоне” собираться разный хороший народ: музыканты, журналисты, продюсеры, просто болельщики. А где еще в отсутствие павшей в экономических битвах рок-лаборатории можно встретиться, поговорить о проблемах, поделиться новостями и договориться о совместных действиях, да и просто посидеть спокойно и приятно? Но тусовки – это не самое главное. Появление “Секстона” вызвало к жизни десятки новых рок-групп. Только за первый год работы клуба в нем отыграли более двухсот коллективов. Это больше, чем было групп в рок-лаборатории за весь период ее существования! И недаром именно в “Секстоне” возродился Фестиваль надежд (фестиваль для молодых рок-составов), принесший некогда славу рок-лаборатории.

Но этого мало – стали вновь собираться легендарные рок-группы, о которых новое поколение знало лишь по воспоминаниям старших. Первыми были “Оловянные Солдатики” – биг-битовая группа, впервые появившаяся в 1967 году. В 1982 году творческая деятельность этой группы фактически прекратилась. И вот 1 июня 1994 года, на День защиты детей, в “Секстоне” после почти 12-летнего перерыва состоялся концерт “Оловянных Солдатиков”. Правда, зал оказался заполнен лишь на две трети, и когда я стал звонить “старым рокерам” и спрашивать, почему они не пришли, те отвечали, что просто не поверили в такую возможность. Зато на следующем концерте “Солдатиков” уже яблоку было негде упасть. А следом за ними вместе собрались “Цветы”, “Жар-птица”, “Круиз” – у них снова началась нормальная концертная жизнь.

Кроме того именно “Секстон” инициировал появление новых рок-клубов. К лету 1994 года в столице их было уже больше дюжины, и возродилась настоящая клубная жизнь, о которой так мечтали и музыканты, и любители рок-музыки. И если в “Секстоне” играли все, поскольку играть там было престижно, то другие клубы имели свою специализацию: “Алябьефф” предоставил свою сцену экспериментальным и альтернативным составам, “Форпост” – акустическим группам, в “Не Бей Копытом” больше любили рэггей, “Р-клубу” были милы тяжелые стили, а в “Арбат Блюз Клабе” выступали, как ясно из названия, блюзовые команды…
.
.

Публка в клубе “Отрыжка”. 1992 год
.
.

Жизнь “Секстона” оборвалась 6 марта 1995 года:  в результате поджога он сгорел дотла, до обгоревших перекрытий, до голубого неба между почерневшими балками. Но еще долго здесь собирались музыканты, чтобы попеть и помянуть добрым словом этот клуб, бывший для них родным домом. Выступали на “пепелище” и известные музыканты – Валерий Скородед, Александр Лаэртский, группа “Тайм Аут”, но больше всех здесь совсем юных ребят, которым когда-то приходилось прорываться в “Секстон” с боем…

Именно здесь, в “Секстоне” 1 апреля 1993 года прошел первый Праздник Загубленного Детства – торжественное вручение наград по номинациям за высшие достижения в области отечественной рок-музыки. Сначала это была шутка, но потом Праздник превратился в серьезное мероприятие, проходящее в самых престижных залах столицы. Победители в номинациях выявляются путем опроса специалистов: продюсеров, директоров и звукооператоров рок-клубов, журналистов.

Первый Праздник (вручение наград за успехи в 1992 году) представлял собой театрализованное шоу, декорированное под партсобрание. На сцене под красным знаменем стоял стол президиума, накрытый газетой “Труд”, сверху лежали порезанная колбаска, плавленый сыр, стояли бутылки портвейна “Ереванский”. В президиуме сидели, как положено, три человека: Великий Магистр Ордена Куртуазных Маньеристов Вадим Степанцов, сотрудница фирмы “Фили” Ольга Немцова и рабочий Леша. Задача президиума – “другим наливать и себя не забывать”. У входа в клуб расположился панк по фамилии Ленин. Каждому входящему Ленин наливал стакан портвейна, а вновь прибывший рокер должен был стакан принять внутрь и расписаться: “Принял”. Призом в этом шоу был вымпел “Победителю социалистического соревнования”, справка о загубленном детстве и стакан портвейна.

Начиная со второго Праздника, который прошел там же, в “Секстоне”, лауреатам стали выдаваться черные майки лидера с гордой надписью на спине: “Я загубил свое детство”. За годы проведения Праздников Загубленного Детства в эти майки одеты все самые известные музыканты: Константин Никольский, Валерий Скородед, Сергей Маврин, Жан Сагадеев, Ольга Арефьева, группы “Ва-банкъ”, “Ария”, “Тайм Аут”, “Манго Манго”, “Цветы”, “Круиз”, “Чудо-Юдо”, “Вежливый Отказ”, “Король и Шут” и другие. Черная праздничная маечка пользуется большим спросом у музыкантов. Петр Подгородецкий, получая 1 апреля 2000 года при большом стечении народа этот подарочек, не мог скрыть своего восторга и удивления: “Боже мой! Лучшим клавишником меня называли ровно 20 лет назад, в 1980 году!..”

Мне памятен Праздник Загубленного Детства 1995 года, на котором музыканты группы “Цветы” получили майки лидеров за победу в номинации “Возвращение года”. Певца Александра Лосева, буквально за несколько часов до Праздника отыскали на даче и привезли в клуб “Не Бей Копытом”, где проходила номинация. Лосев не знал, куда его пригласили, но когда ведущие объявили о победе его “Цветов”, он заплакал, совершенно не стеснясь бушующего зала. Возможно, этот выплеск эмоций и есть главное достояние Праздника Загубленного Детства!

В конце 90-х главным залом отечественного рок-сообщества стала “Горбушка” – Дворец Культуры имени Горбунова, что находится близ метро “Багратионовская”. Ее музыкальная история началась еще в начале 60-х, когда здесь собирались на свои сейшны джазмены. Но подлинный расцвет “Горбушки” пришелся именно на 90-е годы. Здесь начинали свои гастрольные туры многие отечественные и зарубежные звезды рока: Чиж и “Назарет”, Удо Диркшнайдер и “Ария”. Здесь же “Аквариум”, “ВВ”, “Аукцыон” привыкли играть финальный аккорд в своих гастролях по России. Почему? Да просто давно известно, что ежели московская публика примет программу, значит, это действительно цельно, ново, интересно, важно и актуально. Слушатели в “Горбушке” сегодня стали всероссийским худсоветом.

“Горбушка – это лучшее место если не во всей стране, то в Москве, – сказал как-то  Юрий Шевчук. – Она очень демократична. У меня однажды был концерт в “России”, там – на удивление молчаливый зал. Даже у моих друзей, пришедших на концерт, были “кремлевские” лица…”

Виктор Цой восхищался Москвой, а зал в Московском Инженерно-Физическом Институте музыканты “Кино” называли своим любимым местом выступлений. Первый партнер Цоя по группе “Кино” Алексей Рыбин рассказывает: “Мы очень полюбили московскую публику – она была прямо полярной ленинградской. Если в Ленинграде все подряд критикуют всех, то в Москве почему-то все всем восторгались. И это было очень приятно – стоило нам оказаться в столице, как из начинающей малоизвестной рок-клубовской команды мы превращались в рок-звезд, известных всей андеграундной московской рок-аудитории”.

С тех пор минуло много лет, но, к счастью, ничего не изменилось. Молодая талантливая питерская группа “Мародеры” говорит о московской публике так: “Мы очень любим выступать в Москве. В Питере публика очень холодная. Мы играем хард-кор, а они стоят, вытянув руки по швам, и просто слушают. А нам-то хочется отдачи! Зато в Москве народ отвязывается как может, пляшет, поет вместе с нами. Мы приезжаем в Москву, как на праздник!”

Я люблю мой город! Я люблю мой народ!

.
.
Глава 3б ===>>>
.