SHUM.INFO

.
1983 год (Год Свиньи)
.

.

1983 год протекает как некое странное удвоение: с одной стороны, есть всякая “новая волна”, которая уверенно набирает вес, с другой стороны, после 1983 года на сцене вдруг появляются какие-то «вторые номера» предшествующей эпохи. 16 мая 1983 года на глазах у 50 миллионов зрителей во время шоу, посвященного 25-летию Motown Records, Майкл Джексон исполнил песню “Billy Jean”. Образность, атмосфера, костюмы и хореография, которые Джексон использовал для “Billy Jean”, – это стратегия, которую впоследствии переняли Мадонна, Пола Абдул, его же сестра Джанет и многие другие артисты. В годы, когда визуальные эффекты стали значить столько же, сколько и сама музыка, “Billy Jean” стал явлением.

В этот же год альбом Джексона “Thriller”, вышедший в свет 1 декабря 1982 года, побил все существовавшие до того рекорды популярности. По всему миру было продано около 40 миллионов копий этого альбома. Однако если Майкл Джексон появился в Год Свиньи, то, по нашей модели, он вовсе не является продолжателем революции 1980 – 1981 годов, он – эпигон стилистического сдвига, который произошел на 8 лет раньше, в 1975 году. Майкл Джексон, хоть он и появился в 1983 году, связан с гораздо более давней традицией, с традицией диско или соул. И в этом смысле на фоне его современников, о которых мы говорим, того же Стинга, Майкл Джексон выглядит просто как некий монстр.

Насколько мы способны понимать процессы, протекающие в рок-музыке, Майкл Джексон – это, конечно, великий имитатор. Ведь для того, чтобы Майкл Джексон мог выпустить что бы то ни было, уже должен существовать более или менее сформировавшийся образец, который может копироваться, совершенствоваться, шлифоваться, и так далее. Майкл Джексон напрминает японских инженеров: они не способны изобрести транзистор, но они способны с его помощью создать замечательный приемник. Вся исследовательская и творческая часть по созданию того стиля, который блистательно разрабатывает и эксплуатирует Майкл Джексон, все-таки принадлежит другим, а, следовательно, к 1983 году этот стиль должен был уже сформироваться и существовать даже не в виде критериев, а уже в виде стереотипов, которые можно было бы шлифовать и обрабатывать. Из сказанного выше можно сделать вывод, почему Майкл Джексон такой, какой он есть, так и не вошел в истеблишмент рок-музыки. Дело в том, что он – одиночка, причем одиночка курьезный (в смысле петровской кунсткамеры), ведь на самом деле он является эпигоном другой, куда более древней традиции. Он начал выступать на сцене задолго до появления “новой волны”, еще во времена Джеймса Брауна, но сам смог начать сольную карьеру только тогда, когда закончилось время тех необычайно энергичных дядей и тетей. А поскольку он начинал выступать маленьким мальчиком, то сам ничего изобрести не мог, и поэтому, в сущности, является ходячим музеем стилистики соул.

Однако за это время появилось громадное количество мальчиков, которые хотят покупать себе те же самые вещи, которые носили их старший брат и папа. То есть папа и старший брат прожили свою молодость, а потом появляется какой-то младший брат, который думает: ну, наконец-то я теперь вырос, они теперь старые, и я могу носить такие же вещи, как они. Появляется публика, которая заинтересована в том, чтобы покупать копии. Но копии лучшего качества. Эта категория всегда лет на 10 моложе и на два социальных слоя ниже, но зато она многочисленна. И такая фигура, как Майкл Джексон, – это идеальный персонаж для такого времени.

И то, что мы называем “попса”, – это очень часто как раз вторая волна какого-то стиля. Так, например, “Депеш Мод”, взятая сама по себе, очень приличная группа, что не мешает, поразмыслив слегка, отнести ее все-таки ко второй волне,  когда определенные фигуры речи превращаются в клише и это клише начинают тиражироваться. Понятное дело, что это клиширование может выполняться на разном уровне мастерства, и “Депеш Мод” – это очень мастеровитые люди, точно так же, как Майкл Джексон, – это мастер невероятного класса.

29 мая 1983 года Роб Хэлфорд  (Judas Priest) увидел будущее. Это случилось в воскресенье на втором американском хэви-металл-фестивале, на котором выступали и Judas Priest, и Scorpions,  и Van Halen. Они увидели перед собой такую огромную аудиторию, какую еще никогда не встречали. “К тому времени, – рассказывает Хэлфорд, – вся страна ударилась в хэви-металл. Шло новое поколение, и внезапно каждый, услышав эту музыку, сказал себе: “Это то, что я хотел”. Хэлфорд услышал Америку поющей, и это была песня Judas Priest “You’ve Got Another Thing Comin'”.

Конечно, хэви-металл не был новшеством в 1983 году. “Я слышал, как люди говорили: Я держу пари – вы счастливы, что хэви-металл возрождается!” – рассказывал Оззи Осборн. – Для меня не было особой разницы: я и так давал концерты, которые собирали много народу, и делал записи, которые хорошо распродавались. Я все-таки был одним из первопроходцев в этой музыке”. Но если сама музыка не была чем-то кардинально новым, то такую широкую популярность она приобрела впервые. Группы типа Deep Purple, Black Sabbath, Kiss привлекали огромное внимание в 70-х, но их успех не шел ни в какое сравнение с популярностью хэви-металл в 80-х. Кроме того, 80-е годы были тем временем, когда  единственным конкурентом Майкла Джексона был Def Leppard, чей альбом “Pyromania” был вторым после “Thriller”.

Джо Эллиот (Def Leppard) говорил: “Я думаю, что мы – это “Роллинг Стоунз” 80-х. Я не хочу сказать, что мы так же хороши, как “Роллинг Стоунз”, я имею в виду, что мы представляем ту же музыкальную область – мы группы, имеющие хиты. Мы не хотим быть группами, только производящими альбомы”.

Хэви-металл завоевал свое место под солнцем. Эта музыка была реакцией против панк-рока. Мы ненавидели панк, – рассказывал Стив Харрис (Iron Maiden), – мы ненавидели его все больше и больше, но долгое время ничего не могли с ним поделать”. Его негодование понятно. И панк, и металл, будучи формами молодежного бунта, имели много общего: мощный драйв, громкие гитары, абсолютное презрение со стороны общества. Но они различались во взглядах на то, куда ведет их музыка. Панки зациклились на ликующем нигилизме и не видели будущего, металлисты же были в большей степени оптимистами.

Ian Astbury (The Cult) говорил: “Все, что мы можем сделать с панком, это забыть о нем”.

Будущий барабанщик группы Metallica Ларс Ульрих прибыл в Лос-Анджелес из Дании как подающая надежды теннисная звезда. Но дела повернулись не так, как планировалось. “В Дании я действительно был кем-то в теннисе, но в Лос-Анджелесе все оказалось по-другому.” Там Ульрих повернулся к своей второй любви, к музыке. “В Америке большинство хэви-составов – за исключением Van Halen и Aerosmith – были сделаны под формат FM-радио, – вспоминает Ларс Ульрих, – и группы, которые здесь считаются крутыми хэви-бандами, были бы просто осмеяны в Европе, и я решил создать здесь группу, какой тут еще не слышали”. Своего первого союзника он нашел в лице гитариста Джеймса Хэтфилда, большого поклонника группы Black Sabbath.

Именно в 1983 году на свет появилась вторая волна панк-рока: пост-панк, – когда из-за спин Джонни Роттена и Сида Вишеза вылез Billy Idol. Эта фигура классом заметно ниже первых, но зато его диски покупает в сотни раз большее количество людей, чем у первопроходцев. Просто подросло поколение, которое этой моделью дискурса, этой моделью поведения, этой интонацией, этой стилистикой пользуется уже не как источником эстетических переживаний, а как паролем для опознания своих. Причем наиболее чувствительные лидеры второй волны никогда не забывают о том,  кто они такие и кому обязаны,  и не дают об этом забыть и своей публике.

Нечто подобное происходило в 1983 году и у нас, когда, например, из-за спины Кузьмина появился Юрий Чернавский. Или Лоза – из-за спины Алибасова. Вдруг выясняется, что он в “Интеграле” больше не нужен и что он оттуда может уйти и начать сольную карьеру. Такая ситуация случается как в год Змеи, так и в год Свиньи. Она как бы симметрична: в год Змеи кто-то может начать сольную карьеру, потому что уже никто не держит, а в год Свиньи можно начать сольную карьеру, потому что уже ничто не держит. Тогда, в год Змеи, держала элита и конкретные повязки между людьми, и начать сольную карьеру значило поставить на кон статус. А в год Свиньи это означает отринуть стереотипы и привычки, связанные с предыдущей эпохой.

Звук года в СССР – это, без сомнения, альбом “Путешествие в рок-н-ролл” группы “Примус” с песнями Юрия Лозы “Джинсы”, “Девочка сегодня в баре”, “Баба Люба” и другими. Их запрещают, изгоняют из дискотек, но разве народную любовь можно искоренить? “Подпольный писатель” Александр Агеев вспоминает: “Тиражи этого альбома были космические! Все, даже иностранцы, говорили: “Вот это рок!” Такого чистого рока никогда больше не было. Лоза заполнил эту нишу одним альбомом – он просто всех убрал. Как он спел! Все примочки рок-н-ролльные, подача мощная – и на русском! Совместил, можно сказать, несовместимое. А то, что Лоза писал “Путешествие в рок-н-ролл”  на обычной магнитофонной приставке “Нота”, никто не может поверить. Запись пришлось пересводить. Лоза с Ушаковым (“писатель”, распространявший этот альбом – Прим. авт.) семь раз его очищали и мне поступала то одна версия, то другая – и все лучше, лучше, еще лучше! А народ требовал: “Дай хоть какой!” Я: “Там качество не лучшее. Подождите – придет запись получше!” – “Давай! Плевать! Мы слышали кусок – хотим!”

После распада “Динамика” осенью 1983 года Юрий Чернавский начал работу над  собственным проектом, названным “Банановые острова”, которым он занимался совместно с Владимиром Матецким. Это был смелый эксперимент в области электронной музыки, произведший скандал в кругах профессионалов и вызвавший настоящий фурор в рядах рок-сообщества. “Банановые Острова” стали символом потерянного поколения 80-х, недаром персонаж этого альбома Мальчик Бананан позже стал героем культового фильма Сергея Соловьева “Асса”.

Осенью бывшие “машинисты” Евгений Маргулис и Сергей Кавагоэ и бывший “араксовец” Юрий Шахназаров собирают группу “Наутилус”, в которую также вошли гитарист Дмитрий Рыбаков, саксофонист Кирилл Покровский. Зимой группа записала получасовой магнитоальбом, главным хитом которого была песня Маргулиса времен “Аракса” “Дороги наши разошлись”.

В 1982 году родилась группа «Квадро», исполнявшая музыку в стиле «фьюжн». Ее создали несколько бывших участников ансамбля «Арсенал»: Вячеслав Горский  (клавиши), Виктор Зинчук (гитара), Анатолий Куликов (бас). Четвертым участником «Квадро» стал барабанщик Евгений Рябой, ранее выступавший в составе ансамбля ударных инструментов под управлением Марка Пекарского.

Воодушевленный успехами магнитофонных альбомов «Путешествие в рок-н-ролл» Юрия Лозы и «Треугольник» группы «Аквариум» Вячеслав Малежик (экс-«Пламя», «Голубые Гитары», «Веселые Ребята», «Мозаика», «Ребята») тоже решил записать на пленку сочиненные им рок-н-роллы. В осуществлении задуманного  ему помог руководитель ВИА «Голубые Гитары» Игорь Гранов, предоставивший свою студию. Когда запись была готова, Малежик отдал ее для распространения в сеть «подпольных писателей».  С этой андерграундной записи и началась слава Вячеслава  Малежика как рок-н-ролльщика.

Покинувший “Круиз” Сергей Сарычев собрал группу “Альфа”. В первый состав также вошли гитарист Владимир Холстинин, басист Виталий Дубинин (оба – экс-“Волшебные Сумерки”) и барабанщик Сергей Сафонов (экс-“Рубиновая Атака”). “Альфа” исполняла мелодичный рок с сильным акцентом на клавишные. Почти сразу же группа приступила к записи первого магнитоальбома, в который вошли такие песни, как “Шторм”, “Театр”, а песня на стихи Сергея Есенина “Я московский озорной гуляка” стал суперхитом 1983 года. Но именно из-за этой песни, точнее – из-за фрагмента мелодии “Цыпленок жареный…”, включенного в эту песню, – группа не прошла прослушиваний в Москонцерте, после чего первый состав “Альфы” прекратил свое существование.

Вообще у групп, которые появились в 1983 году, начинается цитатная перекличка с 1974 – 1975 годами (собственно, и с поэзией Есенина Сарычев должен был познакомиться примерно в это время, когда он учился в средней школе города Волжский Волгоградской области). Замечено,  что у всяких культурных феноменов всегда бывает две волны. Первая волна –  аутентичная и творческая, а вторая – скорее потребительская. В первой волне те, кто эту музыку делают, и те, кто эту музыку слушают, как бы проживают настоящую жизнь, а потом появляется очень большое количество людей, которые все это тиражируют. И в любом социальном процессе всегда есть две эти фазы: есть фаза изобретения культурного образца, и есть фаза тиражирования. Также и в моде: сначала мода изобретается, а потом она тиражируется.

Группа “ДК”, популярность которой начала раскручиваться именно в 1983 году, – это в большой степени реакция на музыку 70-х. Песни этой группы являют собой темы ВИА, исполненные в жесткой хард-роковой манере и спетые “народным” языком. Близкое знакомство с народной жизнью во время гастрольной жизни придало стихам Жарикова неповторимый стилистический колорит, ключом ко многим его произведениям служит неожиданное замещение традиционного (газетного) словаря и синтаксиса народными вульгаризмами и метафорами. На концепцию группы работает даже ее название – “ДК”, – которые многие расшифровывают как “диван-кровать” или даже “девичий кал”, поскольку в те годы доминировало желание видеть во всем панковское неприличие. Сам Жариков настаивает на варианте “дека” (т.е. магнитофонная приставка) и даже произносит название своей группы с ударением на первом слоге. Но концепцию группы, наверное, лучше всего отражает расшифровка “Дом Культуры”, ибо в музыке группы, как в доме культуры, собраны воедино высокие и низкие стили, различные пристрастия и судьбы, классика и рок-н-ролл, песни советских композиторов и авангардный джаз.

В этом контексте очень аутентично слушался певец Евгений Морозов, который до “ДК” пел в ВИА “Надежда”. Его эстрадная манера и тексты Жарикова про говно создавали странный эффект: внешне это  звучало, как концерт по заявкам “В рабочий полдень”, вроде на первый взгляд это был “совок” и даже вокальная манера была скопирована с совэстрады –  и вдруг такие дикие песни как в альбомах “Бога нет” и “10-й молодежный альбом”, вышедшие в свет этом году!

Безусловно все это накапливалось в 70-е годы, там присутствует все клише тех лет, и приколы, и ВИАшный стиль, и Брежневские интонации. Но в песнях группы был сделан акцент на текст, и это был качественный переворот. Пост-панк паразитировал на принципе восприятия рока 70-х, но ведь в 70-е годы никто не слушал, о чем поет группа, никому не было дела до текстов, все слушали лишь как певец берет верха: точно или не точно. И тут поется как бы советская песня, но… вдруг про говно. Человек начинает вслушиваться  внимательнее, а там идет текст еще круче! И это было построено на том, что люди невнимательно слушали тексты – и конечно, это производило эффект: это воспринималась как диверсия.

А в релизы это все вылилось в 80-е в потому, что музыкантам стали досягаемы магнитофоны для записи альбомов. “ДК” – это плоть от плоти, кровь от крови дитя отечественной музыкльной культуры.

Сейчас морозовское “ДК” уже не воспринимается так, как тогда, потому что нас уже не окружают эти клише. Сейчас нет уже того “совка”, а тогда-то этот “совок” изо всех дыр лез, и с телевидения, и с радио. А потом это стало общим местом…

В конце 1983-го Яншин где-то разыскал Витька Клемешева, он сначала играл на трубе и ритм-гитаре, а потом, когда ушел Морозов, стал петь, и оказалось, что Витек очень колоритный певец, если Морозов – это как бы квинтэссенция совэстрады, то работавший уборщиком во 2-м автобусном парке Клемешев – это настоящий аутентичный подъезд.

Известно лишь пять концертных выступлений “ДК”. Первый концерт группы “ДК” состоялся в подмосковном городе Зеленограде, причем первое отделение играл Майк. Существует легенда, согласно которой Майк приехал в Москву один, без группы, потому что боялся милицейского “винта”, а так, во время акустического, фактически бардовского концерта из зала должны были подняться музыканты и подыграть Майку на электрических инструментах. Но, конечно, эти музыканты заранее разучили репертуар Майка. Но Жариков утверждает, что специально они ничего не учили: “У Майка такие вещи, которые не надо учить, потому что такие вещи играются на раз: пришел и сыграл…”

Второе состоялось в том же году в городе Жуковском. “Это был удачный концерт, – вспоминает Жариков. – Там мы фактически сыграли “Лирику” и “10-й молодежный”. Причем когда мы пели песню “Одеколон”, люди кричали: “Песняров” давай!”. А на следующий день приехали  “органы” и весь этот огромный сарай, где проходил концерт, сравняли с землей, для чего было задействовано около десятка мощных бульдозеров. Так что этот концерт смело можно назвать “бульдозерным”… ”  (Третье выступление группы состоялось лишь в 1986 году в Измайлово, зато это произошло в день взрыва на Чернобыльской АЭС. Четвертое выступление случилось в 1987 году в Москве, в  ДК “Серп и Молот” вместе с фольклорным ансамблем “Край” на фестивале авангардной музыки. Два концерта было “свинчено”: в 1985 году в ДК им. Русакова в Сокольниках (вместо “ДК” пел Александр Градский), в 1986 году – в Косино. И пятое выступление состоялось в апреле 2001 года в клубе “Точка” на презентации журнала “Контркультура”.)

В 1983 году сложился классический состав группы “Звуки Му”. Петр Мамонов и его брат Алексей Борничук решили сделать группу еще в 1981 году. Чуть позже к братьям присоединился одноклассник Мамонова Александр Липницкий, с ходу освоивший бас-гитару. Он же привел в группу барабанщика Сергея  “Африку” Бугаева, которого присоветовали ему друзья из “Аквариума”. Начались постоянные репетиции дома у Липницкого на Большом Каретном.  Но музыка группы приобрела реальные очертания лишь с приходом в “Звуки Му” клавишника Павла Хотина, студента МЭИ. Он смог материализовать желания Мамонова в аранжировках, благодаря чему непричесанные песни группы обрели благородные черты джаз-рока.

В том же году состоялось знакомство двух основных музыкантов группы “Коррозия Металла” – Сергея “Паука” Троицкого и  Сергея “Борова” Высокосова. Первая группа Сергея Высокосова “Индикатор” периодически играла музыку кантри в переходе на площади  Ногина и там, на дне рождения Ричи Блэкмора, они и встретились. У Борова был магнитофон  “Электроника”, на котором звучала кассета “Scorpions”. Паук подошел и сказал, что ему тоже нравится эта группа. “А у нас команда есть”, – ответил Боров. Тогда же решили что-то делать вместе и попробовали первые песни – “Люцифер”, “Дьявол здесь, Дьявол там”, “Дети драконов”, “Зов теней”.

В сентябре на пробах в студенческий театр МГУ встречаются Валдис Пельш и Алексей Кортнев, образуется дуэт (а затем и группа) «Несчастный случай».

Группа “Тамбурин” собралась в начале 1983 года. Лидер группы и автор всех песен Владимир Леви был и раньше известен в музыкальных кругах, поскольку играл в группах “Галактика”, “Фламинго” и “Последний шанс”. “Тамбурин” практически сразу вступил в ленинградский рок-клуб и выступал на первом рок-фестивале. Жюри по достоинству оценило песни Леви, проникновенный романтизм группы и отметило “Тамбурин” дипломом III степени с формулировкой “за яркий мелодизм и мягкость звучания”, а Леви – как лучшего исполнителя на акустической гитаре.

Из 1983 года торчат корни “Алисы”, тогда бас-гитарист хард-рокового состава “Хрустальный Шар” Станислав Задерий собрал музыкантов, разделявших переполнявшую его любовь к “новой волне”, рэгги и неорокабилли. Но это была еще не “Алиса”. Новая группа получила название “Магия”, ее составили бывшие участники “Хрустального Шара” и еще одной питерской группы “Демокритов Колодец”: сам Задерий (бас, вокал), Андрей Шаталин (гитара, клавишные), Павел Кондратенко (клавишные, вокал), Михаил Нефедов (ударные). На вокале пробовались Олег Эльтиков, а затем – Борис Борисов.

13 – 15 мая состоялся Первый Ленинградский рок-фестивль (официально он назывался “Первым городским смотром-конкурсом любительских рок-групп Ленинграда”). В нем приняло участие 14 групп: “Зоопарк”, “Мануфактура”, “Мифы”, “Аквариум”, “Странные Игры”, “Россияне”, “Яблоко”, “Джонатан Ливингстон”, “Тамбурин”, “Патриархальная Выставка”, “Пикник”, “Плюс”, “Пилигрим” и “Меломаны”. Главной сенсацией фестиваля стало выступление группы “Мануфактура”, которая неожиданно для всех и, наверное, для самой себя завоевала I место, а песня этой группы “Миллионный дом” была названа лучшей песней фестиваля. Впрочем, если прислушаться, то в победе “Мануфактуры” нет ничего удивительного: вышедшая на пик своей популярности “новая романтика” в песнях этой группы нашла максимальное проявление

Старожилы питерского рок “Мифы” и “Аквариум” поделили 2-е место. “БГ был раздосадован этой относительной неудачей и решил на лауреатском концерте показать “ху из ху” в ленинградском роке, – вспоминает писатель Александр Житинский. – Ему это удалось. Затянутый в белоснежный костюм, в высоких сапогах, с длинным газовым шарфом, который потом стал добычей фанов, БГ был неотразим. Зал стонал от восторга, как бы извиняясь перед кумиром за допущенную оплошность жюри…”

А 3-е досталось “Странным Играм”, “Пикнику”, “Россиянам” и “Тамбурину”. “Странные Игры” к тому же получили приз зрительских симпатий.

“Мы с Витей ходили на все концерты, как на работу, – вспоминала Марьяна Цой, – не было желания ничего пропускать. “Чего не играешь?” – по двадцать раз на дню спрашивали у него. И это досаждало, как мозоль. Он только руками разводил: “Состава нет…” – “А в акустике?” – “Не хочу”.

На волне успеха Первого городского рок-фестиваля рок-клуб организовал фестиваль на берегу Финского залива в Выборге, в парке “Монрепо”. Концерт длился много часов подряд, после выступления выборгских групп на сцену вышли “Россияне”, “Мануфактура”, “Аквариум” и московский “Центр”.

На этом фестиваля состоялось последнее выступление “Зоопарка” в оригинальном составе: Куликова призвали в армию, а барабанщик Данилов, закончив институт, уехал в Петрозаводск. Вакансию басиста временно занял Михаил “Фан” Васильев (экс-“Аквариум”), за ударными оказался также бывший “аквариумист” Евгений Губерман, считавшийся тогда лучшим барабанщиком Ленинграда.

В том же году “Зоопарк” записал альбом “Уездный город N” и на волне его признания предпринял несколько успешных поездок в Москву, где его статус поднялся даже выше “аквариумовского”.

“Аквариум” записал альбом “Радио Африка”. Песня из этого альбома “Рок-н-ролл мертв” стала для поклонников группы и для любителей рок-музыки вообще неразрешаемой загадкой Сфинкса.

Во время записи альбома в “Аквариуме” произошла смена басиста: Михаил “Фан” Васильев переместился за перкуссию, а на смену ему пришел Александр Титов. Бывшему бас-гитаристу филармонических групп “Август” и “Земляне” так понравился дух рок-н-ролла, что он оставил стабильную работу профессионального музыканта и полностью отдал себя андерграунду. Поэже Титов сотрудничал не только с “Аквариумом”, но также с “Кино” и “Поп-Механикой”.

В это же время у Гребенщикова проявился интерес к джазовым делам, это находит отражение в музыке этого альбома, возможно, таким странным образом джаз проявился и в этой песне. На концертах БГ выступает вместе с известнейшими отечественными джазменами саксофонистом Владимиром Чекасиным и певицей Валентиной Пономаревой. В Англии на фирме “Leo Records” выходит пластинка “Чекасин, Курехин, Гребенщиков. Упражнения”. (Позднее эта же форма выпустит и другие джазовые пластинки с участием Гребенщикова, Курехина, саксофониста Игоря Бутмана.)

Вышел первый альбом группы “Гулливеры”, названный “Пластилин”, видимо, потому, что там была представлена весьма разностильная музыка – и хард-рок, и рок-н-ролл, и рэгги, и “новая волна”.  В составе “Гулливеров” в 1983 году играли Сергей Галанин (бас, вокал), Алексей Аедоницкий (клавиши), Сергей Горячев (гитара), Сергей Боровков (барабаны).

В январе 1983 года Шевчук записал с череповецкой группой “Рок-сентябрь” альбом, выдержанный в металлических ритмах. Вернувшись домой, в Уфу он застал в “ДДТ” разброд и шатания: концертов не было, из телеверсии “Золотого Камертона” выступление Шевчука вырезали. Оглядевшись по сторонам, разочарованный Вован Сигачев уехал в Ленинград. Но в мае Шевчука со-товарищи вызвали в Москву, чтобы на фестивале “Рок в борьбе за мир” они исполнили песню “Не стреляй”, ставшую уже популярной. Билетов на поезд до Москвы не было и чтобы уехать, гитаристу Рустэму Асанбаеву пришлось обращаться за помошью к некоему другу, у которого в краевом КГБ работали отец-зампред и брат-майор. При такой мощной поддержке группа добралась до Москвы в срок и без приключений и с большим успехом отыграла на двух сборных концертах, которые прошли на стадионе “Динамо”.

“Наутилус Помпилиус” записал свой первый альбом “Переезд”. По звуку это был тривиальный хард-рок, но песня “Ястребиная свадьба” обнаружила мощный лирический потенциал Бутусова. В записи альбома кроме отцов-основателей группы Бутсова и Умецекого приянли участие А. Зарубин (барабаны) и А.Пантыкин (клавишные, “Урфин Джюс”).

“Круиз” подготовил новую программу “Путешествие на воздушном шаре”. Это было серьезное шоу, с настоящим воздушным шаром, лазерами. Две фуры везли  аппарат, свет, лазерную технику. Представление открывала шестилетняя дочка Григория Безуглого Ольга. Она появлялась на сцене с ведерком краски в руке и рисовала на огромном плакате земной шар. Когда рисунок был готов, Валерий Гаина и Григорий Безуглый, разрывая этот плакат, выскакивали на сцену.

Тогда же в “Круизе” появилось шоу “Пауки”, во время которого над сценой натягивалась паутина из канатов, по которым лазали цирковые артисты, а гитарист Григорий Безуглый летал на страховке, сшибая все на своем пути. Успех “Круиза” стал всеобъемлющ, но именно тогда группу начали придушивать. “Местные власти, испугавшись ажиотажа вокруг группы, редко давали нам возможность сыграть больше одного концерта, – вспоминает Александр Монин. – Нам платили деньги за все концерты, но просили больше не работать. За весь 1983 год мы дали 93 концерта, хотя другие играли по 90 концертов в месяц”.

В 1983 году в составе группы Стаса Намина нашли приют музыканты из разгромленного “Аракса” – гитарист Тимур Мардалейшвили, басист Александр Миньков и барабанщик Анатолий Абрамов, они выходят на сцену вместе с клавишником и вокалистом Владимиром Белоусовым и барабанщиком Владимиром Васильковым, известным по игре в группах “Скоморохи” и “Джаз-Атака”.

“Группа Ованеса Мелик-Пашаева” много гастролирует, а в июне 1983 года записывает магнитофонный альбом “Радуюсь”, в который вошли новые песни Романова – “Спешит моя радость”, “Все сначала” и др. В записи также приняли участие известные музыканты Александр Чиненков (экс-“Арсенал”, “Веселые Ребята”) – труба, перкуссия, бэк-вокал – и  Павел Смеян (“Рок-Ателье”) – саксофон. Романов счастлив – он давно мечтал творить, работая легально. Но вдруг счастье закочилось: в сентябре против Романова возбуждено уголовное дело. Алексей исправно ходил на допросы, пока следователю не надоело каждый раз писать повестки, и она, некто Травина, посоветовавшись с начальством, изменила Романову меру пресечения: за этим последовало полтора месяца в КПЗ и девять месяцев в “Бутырке”. Суд состоялся в декабре. Уже после первого слушания судья заявил, что не видит в деле Романова состава преступления, но его вызвали в высшие инстанции, где все доходчиво объяснили, и на следующий день тот же судья вынес суровый приговор: три года с конфискацией.

Валентин Некрасов (экс-“Красные Дьяволята”), в квартире которого находилась штаб-квартира группы “СВ”, рассказывает: “Суд над Романовым состоялся даже не в Москве, а в городке Железнодорожном, что в 30 километрах от столицы. Следствие вел тоже не московский следователь, а местный, некто Травина. Суд шел две недели, судья был молодой и в течение всего процесса, казалось, благоволил к Лехе, но когда дело дошло до чтения приговора, он просто дочитал то, что Травина ему написала. Даже не дочитал до конца, нет, потому что поднялся страшный шум, крики, все, присутствовавшие в зале суда, повскакали со своих мест, но еще до начала заседания в зал вошли крепкие молодые мужчины и женщины в штатском и встали тихохонько по стеночкам – уже по их виду было ясно, каков будет приговор: так и случилось, Лехе дали три с половиной года с конфискацией. Хотя что у него было конфисковывать? Поломанную тахту? Впрочем, у него был еще “Фендер” за тысячу рублей, из-за которого, якобы, все эти страсти и разгорелись.

Впрочем, выпустили Романова быстро. Но не по амнистии. В “СВ” тогда играл музыкант Олег Курятников, чей отец занимал высокий пост в Министерстве обороны. Он пожаловался отцу на несправедливое решение суда, и из приемной маршала Устинова позвонили прямо в Подольск, в тюрьму, и приказали Романова немедленно выпустить. За Романовым пришли в камеру: “С вещами! На выход!” Тот, думая, что его отправляют просто в другую тюрьму, заявил, что без Арутюнова, звукооператора “Воскресенья”, осужденного вместе с ним, он никуда не пойдет. Тогда прихватили и Арутюнова. И вот так же, как неправедно был Романов осужден, его без документов, без справки вытолкали за ворота и закрыли двери.

А все музыканты уже ждали Леху дома у его родителей. С утра по Москве прокатился слух, что Романова выпускают. А вот уже и он сам – наголо бритый, да округлившийся на тюремной каше… Впрочем, еще долгое время ему не давали нигде публично выступать…”

Интересно, что Романова выпустили из тюрьмы на следующий же день после смерти Андропова! Правда, три года после этого ему не давали устроиться на работу в филармонию: Алексей в качестве простого гитариста играл на танцах в Саду им. Баумана, пока в конце 1986 года он не возобновил работу в группе Мелик-Пашаева.  Истинной причиной расправы над Романовым было, по-видимому, то, что его группа не вписывалась в концепцию грядущей “перестройки”. К ней, как уже известно, начали готовиться загодя, и особую роль отводили молодежи, которая в силу своей неопытности поддавалась любым идеологическим влияниям. Из рокеров тогда готовили “ударные батальоны “перестройки”, для выработки чувства агрессии использовались запреты на концерты и милицейские акции. Но запрещали выступать отнюдь не всем группам. Те команды, что критиковали существующую действительность, типа “АУ” или “Телевизора”, имели постоянную, хоть и негласную поддержку властей. Репрессиям подвергались те музыканты, что критику превращали в пародию (“ДК”, “Коррозия Металла”), и те группы, которые в своей музыке содержали какое-либо положительное начало (“Аракс”, “Браво”, “Воскресенье”). Власти не могли простить Романову и его песню “Я ни разу за морем не был”, в которой он сравнивал эмигрантов из СССР с крысами, бегущими с тонущего корабля. В то время КГБ высылал за рубеж диссидентов с ореолом народных героев, чтобы они оттуда помогали в деле подготовки “перестройки”, и Романов популяризацией одной единственной песни, выражавшей вообще-то общее мнение народа на процесс эмиграции, мог сорвать важную и дорогостоящую пропагандистскую акцию. Когда же в 1986 году Романову вновь разрешили выступать, то “процесс пошел” и та его песня уже не представляла опасности.

Остававшиеся почти на целый без слова музыканты “СВ” сделали упор на инструментальную музыку, на арт-рок. Новый материал был написан на стихи Александра “Фагота” Бутузова, бывшего участника “Машины Времени”, и профессионального поэта Юрия Левитанского. Вадим Голутвин предложил новые решения соединения стихотворного и музыкального языков, придавшие группе абсолютное своеобразие, не имеющее аналогов. Авторство ряда композиций принадлежит А.Чиненкову и клавишнику Сергею Нефедову (“Фантазия”), заменившего в группе вернувшегося в “Машину Времени” Подгородецкого.

Во время работы над четвертым альбомом популярная группа из подмосковного города Дубна “Жар-птица” попала под бульдозер репрессий против самодеятельных рок-групп. ОБХСС не смогла найти в деятельности “Жар-Птицы” финансовых нарушений, тогда в прессе появились гневные статьи. А в журнале “Литературная учеба” верхом безыдейности была названа песня “Привет”, написанная Сергеем Поповым на слова… известного советского поэта Семена Кирсанова. Некоторое время “Жар-Птица” пыталась выкарабкаться, но в конце концов все-таки распалась. Последний состав: Сергей Попов (вокал, гитара), Владимир Дягель (барабаны, ныне – “Монгол Шуудан”), Алексей Сурков (клавишные), Александр Рябов (бас, вокал).

Вспоминает Сергей Попов: “Шел 1983-й год, первый год без Брежнева.  Окрыленные успехом, мы записали свой третий альбом “Рокодром”, который был более жестким и более концептуальным. И туи у нас начались неприятности. Я не знаю точно, что послужило толчком к этому – ходили разные слухи: кто-то говорил, что на нас написали письмо в ЦК, КГБ и другие органы и поэтому  с нами решили разобраться…

Мой давешний товарищ Виталий Рыбаков стал к тому времени членом коллегии Министерства культуры СССР и как-то на одной из этих коллегий он в присутствии министра культуры и члена Политбюро Демичева показал  наши оформленные альбомы, укорив тем самым директора фирмы “Мелодия” Сухорадо: вот, мол, как ребята могут делать сами и делают не хуже вас. Может быть, после этого с нами и решили разобраться…

Из Москвы стали приезжать многочисленные комиссии, которых интересовало в основном как мы записывались, как мы стали столь популярны.Но так как я официально работал в студии звукозаписи, и на каждый мой текст ставился штампик, что этот текст разрешен к исполнению, то придраться было довольно сложно. Я ездил в Москву на допросы, они длились по 6-7 часов, и не было никакой гарантии, что вечером  я сяду на дубненский поезд, а не на нары Бутырки. Начались обыски: на работе и дома изымали письма, записные книжки, оборудование. Никогда не забуду, как мы с Сашей Никитиным мешками жгли письма наших поклонников. Было страшно, действительно страшно…

Но могло сыграть роль и то, что я проходил свидетелем по делу группы “Воскресение” – в это время Леша Романов и Саша Арутюнов, которых я очень хорошо знал, сидели в Бутырке. Когда состоялся суд над членами группы “Воскресение”, то обвинения против них практически рассыпались, после этого следователя, молодую и красивую женщину, которая и меня допрашивала тоже, сняли с работы, но перед этим она прислала бумагу в нашу милицию. Меня вызвали и сказали: “Садись и пиши объяснительную”. У меня уже был подобный опыт, и я начал писать, но следователь, посмотрев мне через плечо, что я пишу, сказал: “Возьми новый чистый лист, я буду тебе диктовать”. И я стал писать под диктовку и понял, что то, что он диктовал, было гораздо лучше того, что писал я сам. Потом такие же объяснительные под диктовку написали и мои музыканты Леша Сурков и Вова Дягель, и через две недели я узнал, что уголовное дело против меня закрыто…

Обычно у рок-музыкантов натянутые отношения с милицией, у нас же все было наоборот: они меня выручали и очень часто помогали, и раньше, и позже. Я не могу назвать ни фамилий, ни имен, потому что они меня об этом попросили, но хочу сказать: Спасибо вам, ребята, тогда вы меня отмазали просто виртуозно!

…Меня вызвали в горком партии и в одном из кабинетов человек в сером костюме, о чем-то отвлеченно беседуя со мной, взял чистый лист бумаги, нарисовал на нем круг, разделил его пополам, на одной половинке написал “КГБ”, а на другой – “МВД”. Заштриховав ту половину, где была аббревиатура “КГБ”, он сказал: “Эта часть вами уже не интересуется”, – и указав на оставшуюся: “А эта еще да!” И на прощанье я получил перечень запретов: больше не быть руководителем, никогда не употреблять название “Жар-Птица”, никогда не записываться и не писать больше песен. Последнее, конечно, было полным бредом. И я уволился из ДК, где проработал девять с половиной лет, перенес аппаратуру, вернее, студию к себе домой и теперь я вечером работал страховым агентом, ночью – дворником, а днем писал новые песни для новой группы…”

1983 год – это серьезная волна ретро. Причем это такое ретро, которое не всегда осознает, что оно – ретро, как, например, у группы “Браво”. Наоборот, это все очень современно.

В сентябре 1983 года в группе “Браво” появилась Жанна Агузарова (тогда – Иванна Андерс). Легенда рассказывает, что она,  молодая девчушка из сибирской деревни, позвонила Хавтану из телефона-автомата, приехала на прослушивание, спела два блюза без слов и была тут же зачислена в состав. Тогда же, в сентябре, Агузарова придумала и новое название группе – “Браво”. Классический состав: Евгений Хавтан (гитара), Жанна Агузарова (вокал), Андрей Конусов (бас-гитара), Павел Кузин (ударные), Александр Степаненко (саксофон). Первый концерт группы состоялся в декабре 1983 года на дискотеке московском районе Крылатское. “Браво” исполняло самую актуальную для того времени музыку: “новую волну”, неорокабилли и рэгги. Публика с восторгом приняла хиты группы – “Желтые ботинки”, “Кошки”, “Белый День”.

Еще  в начале 80-х театральная публика Ленинграда и Москвы с восторгом приняла спектакль “Ах, эти звезды!”, поставленный студентами Ленинградского театрального института. Спектакль представлял собой феерию остроумных пародий на звезд мировой и отечественной эстрады. Несколько ролей (Армстронга, Пресли, Маккартни и Макаревича) сыграл студент театрального института Максим Леонидов. Успех спектакля подтолкнул Леонидова и поэта Дмитрия Рубина к идее создания группы, в основу которой легли бы стилизации рок-н-ролльной и битовой эстетики 60-х. Так в 1983 году возникла группа “Секрет”, в состав которой кроме Леонидова вошли студент театрального института Николай Фоменко (бас, вокал), Андрей Заблудовский (гитара, экс-“Выход”) и Андрей Мурашов (барабаны, экс-“Джунгли”).  “Секретовцы” справили себе серенькие пиджачки а-ля The Beatles, записали магнитоальбом “Ты и я” и вступили в Ленинградский рок-клуб.